Вокал. Учитель. Кобзон.
Вокал. Учитель. Кобзон. Иосиф Давыдович.
Чаще приятный, чаще понятный, иногда восхитительный, иногда непримиримый, иногда ненавистный. Всегда профессиональный, всегда корректный, всегда конкретный, всегда интересный, всегда приветливый.
Спасибо, Иосиф Давыдович, что были в моей жизни!
Иначе бы не поступил, иначе бы не пересмотрел, иначе бы не развивался, иначе бы не научился, иначе бы не закончил.
Светлая и долгая память профессионалу, вокалисту, артисту, учителю, большому гражданину!
От Иосифа Давыдовича исходила уверенность.
Не пафос, не крутизна, — уверенность обычного человека. Человека, который обладает всеми человеческими качествами и является настоящим специалистом в своей сфере.
Вступительные экзамены. Эстрадное пение.
Первый раз я увидел его лицом к лицу, наверное, 5 июля 1993 года. В этот день в Гнесинской академии был вступительный экзамен по вокальному исполнительскому искусству. Поступающих было около двухсот, мест — семь.
В комиссии Кобзон, Бриль, Великанова, Олизаров. В небольшую аудиторию я попал согласно списку абитуриентов, прикреплённому на дверь. Перед моим исполнением Иосиф Давыдович спросил где работаю, где учился, у кого?
В то время для поступления на эстрадное вокальное исполнительское искусство академии имени Гнесиных существовали обязательные требования. Основными были: официальное трудоустройство по специальности в концертной организации, наличие среднего музыкального образования.
В требования я вписывался. Сказал, что работаю в театре Льва Лещенко, закончил Высшее Государственное музыкальное училище эстрадно-джазового искусства на Ордынке. Класс Рощина Константина Викторовича. Кобзон переспросил: «У Кости?». «Да». Он одобрительно кивнул головой. Потом были заданы ещё незначительные вопросы. После исполнил два произведения.
Комиссия поблагодарила, предложила подождать за дверью. Вышел. Там, вслушиваясь в пение каждого, толпилось огромное количество абитуриентов. Что из-за закрытой двойной двери можно было услышать до сих пор не понимаю.
На собеседовании, состоявшемся днём позже, были те же педагоги, кроме Иосифа Давыдовича. Собеседование сложилось для меня не совсем гладко. За плечами было два международных эстрадных вокальных конкурса, большой исполнительский репертуар и опыт выступлений. Но также тогда было собственное мнение о качестве исполнения, исполнителях, о последовательности освоения вокальных навыков. В число семи поступивших на эстрадный вокал я попал. Через полгода нас было уже шесть, но это другая история.
На вступительных экзаменах Иосиф Давыдович был конкретным, понятным, внятным в мыслях и словах.
Во время сессий, после исполнения программы мне ставили неплохие отметки. Всегда прислушивался к педагогам относительно выбора и подготовки репертуара, технических приёмов и выбора творческого направления.
Кобзон. Восхищение.
Учитель. Кобзон.
Хорошо запомнил момент, когда испытал восхищение Иосифом Давыдовичем. В одну из сессий всех студентов эстрадного факультета собрали для встречи с ним. Он говорил с нами, как с уже состоявшимися исполнителями. Рассказывал о жизни, гастролях, вокальном искусстве, талантливых театральных артистах, сложностях взаимоотношений с политиками.
Открытость и откровенность Иосифа Давыдовича произвела тогда на меня очень сильное впечатление.
Ни от кого подобной откровенной и ценной для нас, студентов, информации в своей жизни мне больше слышать не приходилось. Чувствовалось, что с нами разговаривает не столько состоявшийся артист, сколько человек много прошедший, много повидавший и испытавший, знающий и умеющий. По сути, он тогда наставлял нас на путь истинный в эстрадном жанре. Часто шутил, не допуская при этом панибратства. В его словах была уверенность в своей позиции и непримиримость ко многим отрицательным явлениям в искусстве. В сложных девяностых, в которых мы все тогда пребывали, таких явлений в эстраде было достаточно.
Внутренне я был восхищён его манерой не просто говорить, а говорить по существу. Мысленно благодарил его за столь доверительное отношение к нам, обычным студентам. Навсегда запомнил его опирающуюся на рояль фигуру.
Вокал. Экзамены. Критика.
Иосиф Давыдович иногда моё пение подвергал жёсткой критике. В моих экзаменационных выступлениях было много иностранных произведений из репертуара различных известных исполнителей. Тома Джонса, Элтона Джона, Джорджа Бенсона, Энгельберта Хампердинка, Хулио Иглесиаса, Фила Коллинза, Рэя Чарльза, Стиви Вандера. Эти исполнители и их произведения были мне по-настоящему близки. Близки по ощущению, мелодике, тесситуре, гармонии, богатству красок и возможностей. Пел я их с удовольствием и отметки были весьма высоки.
После очередной сессии Иосиф Давыдович высказал пожелание по репертуару и настоятельно рекомендовал подыскать для будущего экзамена песню на русском языке. Деваться было некуда. На экзамене спел что-то иностранное под минусовую фонограмму, и «Вдоль по Питерской» под аккомпанемент концертмейстера.
С «Вдоль по Питерской» справился не совсем так, как хотел, но и не так уж плохо. Это произведение было в постоянном репертуаре Иосифа Давыдовича.
Думаю, что отношение его к этой песне, его представление о её исполнении были особенными. Он относился к этому произведению как к любимому ребёнку.
Я спел произведение по-своему, не совсем так, как принято, и получил двойку. Попросил Иосифа Давыдовича прокомментировать причину настолько низкой оценки, он промолчал.
В основном я знал допущенные вокальные ошибки и в каких местах они были совершены. После этого экзамена очутился на грани отчаяния, собрался бросать обучение.
Надо отдать должное Юрию Ивановичу Олизарову. Этот педагог занимался с нами в отсутствии Лещенко, Кобзона, Великановой. Юрий Иванович долго и по пунктам уговаривал меня забыть об этом событии, и двигаться дальше. Он настоял на продолжении учёбы, за что благодарен ему и буду благодарен всегда. Переживал долго, но документы из академии не забрал.
В тот момент я не просто ненавидел Иосифа Давыдовича, а фонтанировал эмоциями. Только спустя много лет понял, что он тогда был абсолютно прав, настаивая на такой оценке.
Эстрадный вокал. Методика.
Эти два балла, возможно, были судьбоносными. Эта ситуация заставила меня многое пересмотреть, обратить внимание на мельчайшие нюансы в своём пении. Главное — заставила начать поиск собственной методики, позволяющей исполнять репертуар любой технической и эмоциональной сложности. Не могу утверждать точно, но скорее именно этот пинок, эта отметка во многом определила мой исполнительский и педагогический путь.
В то время я был солистом-вокалистом в театре Льва Валерьяновича Лещенко и аранжировщиком у Владимира Натановича Винокура. С Иосифом Давыдовичем приходилось встречаться на разных концертных площадках. Он был приветлив и больше не вспоминал о том досадном экзаменационном случае.
Главное, что дала мне Гнесинская академия — это уверенность.
Иосиф Давыдович, будучи человеком сильным, своими комментариями, пожеланиями, отметками, по сути, закалил мой дух.
Вокальный звук не тот, о котором пространно и не всегда состоятельно пишут в учебных пособиях, а ощущаемый мной, был осознан именно в тот период. В те годы многое в моём развитии происходило не только на уровне знания, но и на уровне подсознания.
В молодости сама природа способствует звучанию голосового аппарата. Но мне всегда было интересно докопаться до наиболее рационального подхода в обучении, создать лучшую, оптимальную методику. Дух мой за годы учёбы в академии закалился и по-настоящему окреп, методика давала первые ростки.
Окончание любого учебного заведения — это этап. Я безмерно благодарен судьбе, что этап высшего вокального образования и бурного внутреннего развития проходил рядом с замечательным артистом и человеком — Иосифом Давыдовичем Кобзоном.
© Олег Клипп, 2023
